Полукровка - Страница 24

— Мы еще не все друг другу сказали, Эста.

Она накинула халат на влажное тело и вышла к нему из ванной. Он стоял босой в рубашке с распахнутым воротом, заправленной в темные штаны. Его длинные волосы были распущены и непослушными прядями падали на лицо и плечи. Таким растрепанным она видела его впервые. Точно так же, как и он ее, с мокрыми волосами и в махровом халате, едва прикрывающем колени.

Урджин не собирался выяснять отношения, но стоя в своей ванной комнате, он на миг представил Эсту и Зафира, занимающимися теми вещами, которыми не раз грешил сам с другими женщинами. И этого было достаточно, чтобы ярость закипела в нем. Эста вроде бы и была его женой, но только формально. Женщина, перед которой он не становился на одно колено, чтобы предложить свое сердце и руку, с которой он никогда не имел личных дел — вот кем была Эста.

Но все же она престала перед обществом, как его избранница, и поэтому должна была принадлежать только ему. Ее собственное мнение на этот счет его нисколько не волновало. Поэтому он хотел расставить все точки над "и" сию же минуту, пока еще не стало слишком поздно, и клеймо позора не очернило его имя.

"Ревность". Он знал это слово. Но было так не просто признаться себе самому, что он впервые в жизни испытывает подобное чувство. Он никогда никого не ревновал, даже Клермонт. Он был уверен в себе и своих способностях удержать женщину рядом. Но теперь он не знал, что и думать, потому что действительно впервые в жизни в свои двадцать восемь лет испытал это чувство. И к кому? К собственной жене, с которой был знаком всего неделю. Что могло волновать его в тот момент, когда он увидел ее с мокрыми волосами, выходящую из душа, больше, чем это? Только то, что его злость куда-то улетучилась, и острое желание обладать этой женщиной немедленно, застлало разум.

О чем думала Эста? О его губах. В голове возникли образы нежных, мягких прикосновений, и вопреки здравому смыслу, очень захотелось, чтобы он поцеловал ее сейчас. Эста покраснела, и чтобы не выдать свои мысли, повелительным тоном отчеканила:

— Ты выбрал не самое подходящее время для беседы.

— Я буду говорить с тобой тогда, когда сочту это необходимым.

— Если ты собираешься врываться ко мне в комнату без стука и предупреждения посреди ночи и дальше, я забаррикадирую этот чертов проход!

— Это твое право. Но к своей жене я смогу войти и через коридорную дверь.

— Ты слишком многое себе позволяешь!

— А ты нет? Может, это я пытался ударить тебя хрустальной статуэткой? Я кричал на тебя и оскорблял в присутствии брата и сестры? А нет, постой, это я усадил своего "друга" рядом с собой за стол и весь вечер флиртовал с ним?

— Не смей меня осуждать! Ты ничего не знаешь обо мне и Зафире. Я никогда ни с кем не флиртовала, тем более с ним.

Урджин ринулся к ней и схватил за плечи.

— Тогда, что это было сегодня? — он несильно тряхнул ее.

Запас сил Эсты иссяк. Будь перед ней кто-нибудь другой, она бы вырвалась из его рук и выставила за дверь, ничего не объясняя, но это был он, и в его руках, несмотря ни на что, ей было тепло и уютно. И губы, о которых она думала, теперь оказались совсем близко. Во рту у Эсты пересохло, а по телу разлилась незнакомая нега, застрявшая где-то внизу живота.

— Что ты делала? — повторил Урджин тихим охрипшим голосом, глядя в ее синие глаза.

— Я просто не хотела, чтобы мой друг чувствовал себя таким же одиноким, как и я, — прошептала она.

Урджин сглотнул комок, застрявший в горле. "Одинокая". Это слово выражало так много эмоций. Но теплилась ли в ней хоть малая часть тех странных ощущений, которые все эти дни испытывал он? Он подступил еще ближе, протянул левую руку и положил ее на затылок Эсты. Пальцы запутались во влажных волосах. Эста попыталась вырваться из его рук, но слишком неубедительно, чтобы он ее отпустил.

— Ты моя жена, и на твой поцелуй я имею право.

— Я не стану целовать тебя.

— Это мы еще посмотрим…

Урджин закрыл глаза, наклонился к ее лицу и мягко, едва касаясь, прикоснулся к ее губам. В одно мгновение ему захотелось получить от нее несоизмеримо большее. Он широко раскрыл свой рот и с силой подал язык вперед. Эста, от неожиданности, просто распахнула губы, и в следующее же мгновение он завладел ее ртом. Несмотря на жесткий порыв, он целовал ее очень нежно, лаская своим языком. Эти новые, совершенно незнакомые ей чувства трепета и теплоты, источником которых был несомненно Урджин, заставили ее глаза закрыться. Урджин играл с ее ртом, покусывая теплые губы. Время остановилось для него, но поцелуй все равно показался слишком мимолетным. Оторвавшись от сладости ее рта, и проведя, напоследок, по нижней ее губке языком, Урджин взглянул на объект своих желаний. Вот такой, как сейчас, она казалась ему совершенно беззащитной.

Эста не открывала глаз. Урджин запустил вторую руку в ее фиолетово-черные блестящие локоны и зарылся в них лицом. Этот ее аромат, который сейчас он чувствовал особенно остро, заставил его сердце колотиться быстрее.

— Я хочу тебя.

Урджин и сам не поверил, что произнес это вслух, потому замер в ожидании язвительного ответа.

— Ты же говорил, что такая, как я, не сможет затащить тебя в постель?

— Я тебе врал.

Она не успела придумать ответ, потому как он быстро отстранился и направился к выходу. Сейчас Урджин ясно осознавал, что только что признал ее власть над собой, предоставив возможность нанести последний удар по его самолюбию.

— Урджин, — окликнула его Эста почти у самой двери.

Урджин оглянулся.